Православная абхазия. Православная абхазия Путь становления человека
Все люди стремятся к блаженству, к счастью, все хотят жить хорошо. И в сегодняшнем Евангелии Господь нам говорит, как этого достичь: надо слушать слово Божие и хранить его в своем сердце. Кто учился в школе, знает, что учителя наши чаще всего были недовольны тем, что у нас в одно ухо влетает, а в другое вылетает и ничего не остается. Это им было больше всего обидно.
Так и Господь. Он принес на землю слово Божие и хотел бы, чтобы оно как-то осело в человеке, чтобы он хранил его в своем сердце. Не только в уме хранил - этого недостаточно, потому что просто запомнить мало, это ничего не даст - до тех пор, пока человек не примет его сердцем. Только всем сердцем согласившись со словом Божиим, он будет жить так, как оно велит. Вот этого Господь и хочет, поэтому Он сказал: "Блажени слышащии слово Божие и хранящии е." И нам надо этому научиться.
Мы ходим в храм и каждый раз слышим здесь отрывки из Евангелия, то есть маленькие частицы слова Божия. Евангелие нам надо вместить в себя полностью, но невозможно на каждом богослужении прочитать его целиком. Поэтому святая Церковь избирает отрывки - они называются по-славянски "зачала," - которые читаются в каждый день года и в каждый праздник особенный. Богослужение наше так устроено, что если ходить в храм ежедневно, то мы услышим все Евангелие. Однако мало кто может быть на службе каждый день, поэтому во всех странах мира воскресенье - день выходной, когда никто не работает. Так Господь устроил для того, чтобы в этот день люди могли прийти и послушать слово Божие. Для воскресных и праздничных чтений святая Церковь избирает такие отрывки из Священного Писания, которые наиболее для нас важны. Но, конечно, просто прийти в храм недостаточно, можно все мимо ушей пропустить и выйти пустым, потому что ты ничем не наполнился, ничего не понял, ничто в твою голову не проникло.
Сегодняшнее Евангелие от Луки, отрывок, который мы часто в храме слышим, называют Богородичным. Когда бывает праздник какой-нибудь иконы Божией Матери, или Ее Рождество, или отмечается любое другое событие, с Ней связанное, читается это зачало о Марфе и Марии. Чему же оно нас учит? Мы знаем, что у человека очень много земных забот: ему надо поесть, попить и постель приготовить, надо и постирать, и убраться; все это занимает очень много сил и времени. И Господь не говорит, что это маловажно, но Он учит, что есть вещи более важные. Более важная вещь - это заниматься своим сердцем, духовной жизнью.
Можно и обед сготовить, в этом нет ничего дурного; можно и постель убрать после того, как встал, и это неплохо; можно даже полы подмести, и это хорошо. Но если мы живем так, что просыпаемся, готовим, чистим, моем, потом на работу идем и приходим домой уже обессиленными, дома отдыхаем, телевизор смотрим, ну а потом, сколько у нас осталось сил и времени, молимся Богу - то Господь говорит, что такая жизнь неправильная. Если мы будем так жить, мы не достигнем того, к чему стремимся, не достигнем блаженства. Надо, наоборот, сперва в храм сходить, сперва помолиться, сперва заняться своей душой, Евангелие почитать, а если время останется, тогда можно и покушать; если время останется, можно и поспать, и квартиру убрать, и постирать.
Но мы самое главное, к сожалению, оставляем на потом. Некоторые так и заявляют: мне некогда часто в храм ходить, я с внуками сижу. Что же в этом плохого? С внуками сидеть надо? Да, бывает такая необходимость. Но представь себе, что ты завтра умрешь. И что, твои внуки на улице останутся без призора? Нет? Значит, найдется возможность куда-то их пристроить? А вот спасут ли тебя твои внуки от вечной погибели? Господь учит: едино на потребу только есть. Потому что сколько ни стирай белье постельное - поспишь на нем некоторое время, и оно опять испачкается; сколько квартиру ни мой, все равно она будет грязная; сколько ни ешь, все равно есть захочется. То есть эти дела в некотором роде бессмысленны, потому что мы едим, едим, едим, а потом все равно умираем. Спрашивается, зачем мы истребили такое огромное количество пищи, если тело наше умрет; какой в этом смысл? Никакого. Но мы все о телесном помышляем и заботимся, а вот о душе нашей, которая бессмертна, которая никогда не умирает, - о ней нерадим.
Хорошо, если кто раз в неделю в храм придет; хорошо, если раз в несколько дней или раз в месяц подготовит свою душу к причастию; хорошо, если постарается какие-то заповеди Божии исполнять. Но ведь нужно, чтобы человек научился молиться непрестанно, заповеди Божии исполнял все - а он сидит телевизор смотрит. Ты что, уже Евангелие выучил? У тебя времени очень много? Как же ты кино смотришь? Ну какое может быть кино, когда ты еще не знаешь наизусть Священного Писания? Сперва ведь нужно знать, а уж потом исполнять. А человек не знает, и ему неохота. За чем-то другим он в очереди стоит, а Евангелия у него до сих пор нет, не может купить - лень или денег жалко.
Вот в чем наша беда. Поэтому жизнь наша такая тяжелая и мрачная, поэтому мы попадаем во всякие беды. Потому и с детьми мы так мучаемся, что кормить мы их кормили, поить поили, одевать одевали, да еще старались получше одевать, и все это оказалось никому не нужным делом. А вот душой ребенка никто не занимался, никто его не учил молиться, никто не учил его заповедям Божиим, никто его в храм не водил, никто его не причащал, на ночь его в постельке не благословлял. Так вот он и вырос. Естественно, мир-то злой, греховный; и он этим всем грехом пропитался. Порча ведь не сразу бывает, а постепенно. Даже яблоко в корзине, оно же не сразу гниет: сначала бочок немножко промялся; потом в этом месте начинает подгнивать, а потом все-все потихонечку и сгнивает. Так и душа человека: допустил зло - сначала злится немножко, потом все больше, больше, и так постепенно совершенно в злодея превращается, уже готов и детей малых, и жену свою бить смертным боем, и вообще все вокруг плохие, один только он хороший.
У каждого человека есть предрасположенность ко злу, мы люди грешные, уже рождаемся такими. Но один с помощью воспитания это зло в себе подавил и дал жить добру, а другой, наоборот, в результате своей жизни стал лицемером: прикидывается только добрым, а дома - злодей, истязатель, фашист, садист, от которого житья просто нет. На вид-то все благочестиво, все хорошо, улыбочка на устах играет - вот такое подлое лицемерие. Но Бог все видит, Бог все знает.
И если мы хотим быть христианами, хотим достичь блаженства, которое Господь нам обещает, то нам нужно жизнь свою исправлять. На первое место мы должны ставить участие в святых таинствах, посещение храма Божия, молитву, чтение Священного Писания. А если после всего этого время у нас останется, и силы, и возможности, то можно немножко и постирать, это не грех; если останутся силы, можно и обед сварить, можно даже и поспать. Это все совсем не плохо, но только если останется время. А у нас наоборот. Нам некогда молиться; некоторые так и говорят: мне молиться некогда. Ничего себе; как же это так? Бог нам все дает, а нам молиться некогда, некогда в храм сходить.
Такое наше отношение к Богу называется грехом. Поэтому если кто у нас спросит когда-нибудь: объясни мне, пожалуйста, что такое грех, надо отвечать: грех - это наше поганое, неблагодарное, совершенно свинское отношение к Богу, Который нам дал и солнце, и землю, и воду, и жизнь всю нашу, и то, чем мы питаемся. Вот что Господь нам дал; мало этого, Он нам дал Церковь, Он отдал нам Свою жизнь, Он отдал нам Свою Кровь - Он все для нас отдал, только чтобы нас от греха спасти, отвратить нас от зла. Все, что у Него было, Он нам дал, а мы вместо благодарности Богу его забываем, то есть живем не по-Божьи, а живем жизнью дьявольской. И многие из нас, когда умрут, будут уверены, что их ждут райские кущи, Царство Небесное, но ничего этого не получат, потому что всю жизнь прослужили дьяволу - всю жизнь, от начала и до конца. Для молитвы выбирали самые неудобные часы своего дня, Богу уделяли какие-то крохи, как пословица говорит: "На Тебе, Боже, что нам негоже."
Мы отдаем Богу только остатки - вот если осталось немножко от того времени, которое мы себе уделяем, тогда уж Ему. Понятно, что такого отношения к Отцу Небесному быть не должно, оно недостойно Бога. Как же мы можем быть Его наследниками, наследовать Царство Небесное, вечное блаженство, когда к Богу так относимся, когда мы хотим себе только славы от людей, чтобы нас хвалили, чтобы себе все иметь, все себе приобрести, а истинного добра не ищем, истинного труда ради Бога у нас нет.
Вот этому нас учит сегодняшнее Священное Писание. Видите, маленький отрывочек, всего несколько строк, а открывается в нем бездна всякой премудрости. А если бы мы все Священное Писание знали, то вся голова наша и все сердце наполнились бы этой премудростью Божией. Вот и надо нам стараться свою жизнь таким образом устроить, чтобы наше сердце и голова, ум наш напитывались словом Божиим. А то бывает так: воскресный день наступил или праздник, а у человека какие-то дела. Ну есть ли на свете дела важнее, чем спасение собственной души? Душа ли не драгоценней всего на свете?
Конечно, возможны такие обстоятельства, когда человек ну никак не может прийти в храм: собрался на службу - а его парализовало или трамвай переехал. Как ты с перерезанными ногами пойдешь? Понятно, никак. Ну так лежи и плачь, что все в храм пошли, а ты не можешь. Но нет, человек еще оправдывается: мне некогда, мне надо с людьми встретиться, они меня ждут, у меня очень важные дела. Какие дела? Ты посмотри на свою душу, сколько в ней зла, ненависти и всякого хамства, грубости! Чтобы эти авгиевы конюшни, полные навоза, очистить, сколько тебе времени понадобится!
Поэтому мы должны устремляться в храм, чем чаще, тем лучше. Чтобы действительно душу свою очистить, нам надо каждый день в храм ходить и быть здесь с утра до вечера. Но, к сожалению, так жизнь устроена, что многим приходится на работу идти, поэтому ну не может человек постоянно в храме молиться, но в воскресенье-то это наша святая обязанность. Раз ты крест на себе носишь, ты должен в храм ходить; хочу - не хочу, могу - не могу, а раз ты уж назвался христианином, раз ты крещеный, то надо. Потому что кто три воскресенья в храме не был, тот уже от Церкви отлучен, он уже, значит, никакой не христианин. Поэтому нам надо обязательно свою жизнь в этом наладить. Тогда и Господь, глядя на нас, будет доволен, что мы начали свою жизнь исправлять. Аминь.
Среди многочисленных забот, которыми живет сегодня Русская Православная Церковь, особого внимания достойны вопросы миссионерства и христианского просвещения. Знаменательно, что на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года была совершена канонизация не только Собора новомучеников и исповедников Российских XX века, но и двух подвижников нашей Церкви, просиявших в трудах апостольского просвещения народов нашего отечества. Это известные труженики Алтайской Духовной миссии преподобный Макарий (Глухарев), основатель миссии, и продолжатель его дела святитель Московский и Алтайский Макарий (Невский).
Со времени их канонизации следовало бы ожидать появления многочисленных книг, содержащих исследования об их миссионерской деятельности, эпистолярном и гомилетическом наследии. Нельзя сказать, что таких книг не появилось вовсе, но число их столь мало, что смело можно утверждать: современное церковное общество мало уделяет внимания подвигу этих святых и тому вкладу, который они внесли в созидание и расширение нашей Святой Церкви на территории России и, в частности, Алтая.
Данное собрание проповедей святителя Макария Московского лишь отчасти может восполнить образовавшийся пробел. Труд по полному выявлению и публикации всего комплекса документов, относящихся к обстоятельствам жизни и служения преподобного Макария, равно как и святителя Макария, еще ждет своих делателей и займет немало времени.
Нынешняя публикация основана на издании «Полное собрание проповеднических трудов (слов, бесед, поучений, посланий, воззваний и наставлений) Макария, митрополита Московского и Коломенского, за все время служения его в архиерейском сане (1884-1913)» (Сергиев Посад, 1914. 1136, XX стр.) и дополнена рядом проповедей, опубликованных после 1913 года. Случаи, когда проповедь перепечатывается из этого сборника, не оговариваются специально; если же проповедь взята из другого источника, то он указывается в примечании. Кроме того, издатели посчитали необходимым дополнить публикуемое гомилетическое наследие рядом статей и переводов святителя Макария об Алтае, миссии и миссионерах. Особый интерес могут представлять его ранние дневниковые записи, а также ряд писем, полученных от обер-прокурора Святейшего Синода Константина Петровича Победоносцева.
Издатели постарались дополнить текст необходимым количеством примечаний, облегчающих его понимание. Для лучшего усвоения прочитанного большая часть цитат из Священного Писания приводится по русскому переводу Библии издания Московской Патриархии 2010 года. Исключение сделано лишь в немногих случаях, когда церковно-славян-ский текст Священного Писания своими стилистическими или смысловыми особенностями полнее раскрывает мысль автора.
Нравственно-богословские воззрения святителя в первую очередь отражают его духовный облик — облик смиренного подвижника, простого, не любящего ничего вычурного, искусственного. Проповедуя учение о Боге и высокие истины христианской нравственности, святитель говорит об этом очень просто, чтобы слушатели его усвоили дух Христова учения, а не прельстились формой, в которую облечено это учение. Безыскусственность и доступность его речи делают проповеди удобным пособием для церковных проповедников и доходчивым христианским чтением как в храме, так и в кругу семьи.
Многообразие затрагиваемых святителем Макарием тем, охватывающих события и явления церковной, государственной, общественной и личной жизни за большой отрезок времени, предлагает богатый материал историкам, а глубочайший духовный опыт и христианская оценка событий позволят современному читателю почерпнуть много полезного для своей духовной жизни.
Желаем вам получить от чтения истинное христианское утешение, вразумление и укрепление для прохождения благочестивого жития, исполненного преданности Промыслу Божию.
Краткое содеоржания собрания проповедей, слов, речей, бесед и поучений святителя Макария (Невского):
Том I
Житие святителя Макария (Невского), митрополита Московского и Алтайского
Слова на воскресные дни и переходящие праздники
Слова на непереходящие праздники
Том II
Слова и беседы во дни святых постов
Слова к причастникам Святых Тайн Христовых
Беседы, произнесенные в учебных заведениях, а также речи о христианской жизни и воспитании
Беседы о богослужении. Литургия
Архипастырские беседы о Церкви
Беседы о творении мира и о конечных судьбах его
Беседы и поучения о христианской благотворительности
Том III
Слова, речи и беседы по миссионерскому делу
Том IV
Речь при наречении во епископа и речи к новопоставленным епископам
Послания и речи к духовенству
Слова, беседы и поучения при освящении и закладке церквей
Слова, речи, беседы и поучения на высокоторжественные дни
Слова и речи при открытии государственных и общественных благотворительных учреждений и в дни годовщин их
Слова, беседы, поучения и речи в дни военного и тревожно-смутного времени
Слова, беседы, поучения и речи на разные случаи Слова и речи надгробные
Параметры собрания проповедей, слов, речей, бесед и поучений святителя Макария (Невского) в православном интернет-магазине Псалом.ру
Размер книг: 22 см x 17,5 см x 10 см
Количество страниц: 1614
Переплет: твердый
Бумага: офсетная
Вес книги: 2800 гр.
Год издания: 2015 год
Издательство: Булат
ISBN: 978-5-902112-78-5
Предлагаем купить собрание проповедей, слов, речей, бесед и поучений святителя Макария (Невского) в православном интернет-магазине Псалом.ру
Lvyonok Yasnopolyanskiy 07.10.2016 16:34:29
Наблюдения за происходящим в экономике и политике России и Европы, как мы видим, наводили и молодого, и зрелого уже писателя и публициста на ряд размышлений и выводов, в частности - по вопросам об устройстве и характеру власти в обществе, о судьбе государственности. Исконный союз власти и собственности, то есть – насилия и ограбления, сделал для нас необходимым уже затронуть выше этот аспект толстовского мировоззрения. Но к нему нельзя не вернуться для более подробного анализа.
Ещё 3 марта 1854г. молодой Лев оставил в своей записной книжке следующее суждение о русском самодержавии: «Гордость и презрение к другим человека, исполняющего подлую монархическую должность, похожа на такую же гордость и самостоятельность ****и» (Записные книжки. – С. 47). А менее чем через три месяца, под впечатлением от упомянутого выше посещения демократически-республиканской Франции, писатель уже делает вывод, неприемлемый даже для критиков монархии в России: «Все правительства равны по мере зла и добра. Лучший идеал - анархия» (Записные книжки. – С. 50).
В дважды конфисковывавшейся в России своей статье 1905г. «Единое на потребу» Лев Николаевич так развивает и поясняет эту свою мысль, в то время уже всемирно известную: «Властвуют всегда наиболее дурные, ничтожные, жестокие, безнравственные и, главное, лживые люди. И то, что это так, не есть случайность, а общее правило, необходимое условие власти» (36, 174).
Толстой не утверждает здесь чего-либо нового, но только повторяет то, истинность чего веками знали и ощущали жители любых государств, что по-своему и со своими целями выразил ещё Н. Макиавелли: ВСЯКИЙ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК – необходимо УБИЙЦА, и не просто убийца, а подлый ОБМАНЩИК И МУЧИТЕЛЬ СВОИХ ЖЕРТВ. Ибо ЛЮБАЯ насильническая, подкрепляемая ложью, власть человека над человеком чревата САДИЗМОМ. «Власть над другим человеком, - писал об этом Л.Н. Толстой, - есть не что иное как признанное право не только предавать других людей мучениям и убийствам, но и ЗАСТАВЛЯТЬ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ МУЧИТЬ САМИХ СЕБЯ. А достигнуть того, чтобы люди по воле начальствующего мучили и убивали друг друга, нельзя иначе, как обманами, ложью, коварством и, главное, жестокостью. Так всегда поступали и не могут не поступать все властители» (Там же. С. 177. Выделение наше. – Р.А.). Повиновение же всяким насильническим властям сродни, в свою очередь, противоположному, МАЗОХИСТСКОМУ душевному извращению, а все попытки рационализации этого повиновения – только признание индивидом торжества в бытии социумов и в его собственной жизни атавистически-зоологического и иррационального начал. Вот почему слепое, не выборочное, ПОВИНОВЕНИЕ законам и приказам «начальствующих» ЕСТЬ ГРЕХ И ЗЛО не меньшие, чем само «начальствование». По Л.Н. Толстому, повиновение власти, как и сама власть, несовместимо с честью и достоинством человека: «Только человек, сознающий себя духовным существом, может сознавать человеческое достоинство своё и других людей, и только такой человек не унизит ни себя, ни ближнего поступком или положением, недостойным человека» (Толстой Л.Н. Об истине, жизни и поведении. (Круг чтения). – М., 2002. – С. 730).
Нижеследующие слова великого писателя и мыслителя, мы уверены, должны быть осмыслены всяким, кто и в наше время соблазняется ступить или уже ступил на натоптанную стезю «служения родине», то есть «своему» государству: «Нравственный, добродетельный государственный человек есть такое же внутреннее противоречие, как нравственная проститутка, или воздержанный пьяница, или кроткий разбойник» (Там же. С. 178).
Итак, признание государства и повиновение правительству – ошибочны и греховны. Это очевидно для того, кто полагает веру в Бога основанием своей жизни, а не надстройкой на фундаменте «материального благополучия». Толстой полагал, что таких людей много в традиционной, крестьянской, общинной России, а потому здесь имеются особенно благоприятные условия для общенародного дела ненасильственной Русской Революции.
Так как Л.Н. Толстой не первым из мыслителей и публицистов XIX в. высказывал анархические по своей сущности взгляды, важно подчеркнуть особенности его теории. Лучший из биографов писателя, П.И. Бирюков, называл его анархистом с известными оговорками. Анархизм Л.Н. Толстого уникален и ценен своей глубокой РЕЛИГИОЗНОСТЬЮ; он, как пишет Бирюков, «основан на том положении, что человек, духовно возродившийся, усвоивший себе христианское учение, носит в себе самом ненарушимый божественный закон любви и правды, который уже не нуждается в подкреплении человеческими законами. И потому анархизм Л. Н-ча ведёт не к беспорядку и распущенности, а к высшему нравственному порядку и праведной жизни» (Бирюков П.И. Биография Л.Н. Толстого. - Кн. 2. - М., 2000. - С. 227).
В литературе было отмечено уже (Ячевский В.В. Общественно-политические и правовые взгляды Л.Н. Толстого. – Воронеж, 1983. – С. 82), что отказ Толстого от власти и авторитета не всеобъемлющ, как у других анархистов. Действительно, «классический» анархизм, как известно, смешивает понятие «власти вообще» с понятием власти, осуществляемой государственными учреждениями. Более того, понятие авторитета деонтического (приобретаемого обманом, угрозой или принуждением) часто не отделяется от понятия об авторитете эпистемическом, при котором подчинение достигается, говоря словами Толстого, «разумным убеждением и добрым примером»: через уважение и любовь к «первому среди равных». Таковым долженствует быть знатоку, специалисту, полезному для всех и служащему общественным нуждам в результате не манипуляций массовым сознанием, а признания и доверия всех своих коллег, воспитанников, учеников, родственников, сообщинников и пр. Насилие физическое, вербальное или манипулятивный обман несовместимы с таким авторитетом.
«Анархия, - разъяснял сам Толстой, - не значит отсутствие учреждений, а только таких учреждений, которые людей заставляют подчиняться насильно» (53, 228).
Немаловажен тот факт, что писатель не испытывал иллюзий относительно возможностей создания, пусть и в отдалённейшем будущем, «неэксплуататорского» государства, демократии или теократии (56, 9). Для людей, просветлённых и умудрённых верой оно просто не будет возможно и нужно, а в любом сообществе спонтанно-чувственных, деструктивных индивидов, при любом политическом устройстве, неизбежны социальная дифференциация и новое насилие.
Как явствует из трактата Л.Н. Толстого «Царство Божие внутри вас…», писатель не может быть причислен к числу сторонников насильственного ниспровержения или единовременной «отмены» государственности. Новая форма общественного устройства без иерархии господствующих и повинующихся должна наступить как следствие ПРЕОДОЛЕНИЯ людьми собственной ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ГОСУДАРСТВА (истребления из голов идолища государственности, отвыкания от пользования насилием правительств и оправданий его), изживания в общественном мнении любых рационализаций повиновения человека человеку. С переходом не отдельных людей, а общества в целом, к высшему жизнепониманию неизбежно сопряжён сознательный отказ большинства от выполнения некоторых нравственно нечистых «гражданских обязанностей». А среди них – уплата «податей» (налогов) в государственную казну, любая государственная служба, и в особенности военная, участие в купле и продаже земли, пользование наёмным трудом (капиталистическое рабовладение), присяжное заседательство и ряд других. СЛЕДСТВИЕМ такого постепенного изживания государственности станет уничтожение эксплуатации человека человеком.
«Правительство существует как атавизм, - писал Толстой ещё в 1892г., - отжило – как оболочка семени, сдерживающая лепестки. Насилие не нужно. Нужно только рост, и жизнь изменится. Насилия ведь нет. Это сон. Нужно очнуться» (Цит. по: Бирюков П.И. Указ. соч. Кн.2. С. 213; Ср.: Записные книжки. С. 122).
К этому нечего добавить, кроме признания того, что и к XXI веку пробуждения от языческой жизни отнюдь не наступило, и, более того, множество пожизненно дремлющих властолюбивых истуканов и лунатиков вершат в мире всё новое и новое насилие…
Идеал жизни без пользования государством Л.Н. Толстой выводил из наблюдений за жизнью и хозяйственно-административными функциями окраинного казачества. Таков первичный, зачаточный этап освобождения: трудовая жизнь в природных условиях, но ещё с допущением служения правительству. Идею о возможности раздельного сосуществования «земли» и «государства» писатель заимствовал у К. Аксакова. В духе славянофилов и сторонников теории русского общинного социализма он полагал общинное самоуправление и «мирское», на равноправных началах, владение землёй достойными альтернативами государственной власти и частной собственности на землю. Вот почему Толстой воспринимал как личную драму любые государственные насилия над общинниками, в особенности же – поощрение крестьян к истреблению общинности в начале ХХ века. Значимость этих социальных проблем для Толстого-публициста ставит перед исследователем огромный ряд проблем, требующий для их убедительного решения отдельного исследования.
Из Святого Евангелия мы все знаем о четверодневном Лазаре. У Лазаря было две сестры – Марфа и Мария. Как-то они пригласили к себе в дом Иисуса Христа. Господь пришел. Марфа заботилась о том, чтобы приготовить стол, а Мария ее сестра, села в ногах у Иисуса и слушала Его Божественное Учение. Марфа стала просить Марию помочь и обратилась к Господу, чтобы он разрешил Марии встать и прийти ей на помощь. Тогда Христос, желая вразумить Марфу, чтобы она знала меру в житейских попечениях, сказал: "Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозе, едино же есть на потребу. Мария же благую часть избра, яже не отимется от нея (Лк. 10, 40-42). Я не для того здесь, чтобы возлежать на ложе и питать чрево, но для того, чтобы вас напитать словом истины с созерцанием тайн".
Эти слова Христа касаются всех нас, чтобы и мы знали меру в своих житейских попечениях. А «единое на потребу» - это то, что согласно православному христианскому учению имеет действительную ценность, - это печение о том, чтобы угодить Богу, попечение о спасении своей бессмертной души.
Марфа озаботилась, как материально угодить Господу. Мария же, более мудрая, более рассудительная, решила, что теперь удобный случай услышать Божественные Словеса, дескать … «Сколько-то Господь еще будет с нами?...». она села рядом и Господь сказал, что эта участь – внимание к Божественным Словесам и услаждение учением Христа и созерцанием Его – уже не отнимается о нея.
Мы же наши житейские попечения, неизбежные в нашей жизни, потому что по природе мы и вещественны, и духовны, а значит, не можем жить без заботы о материальных вещах. Тело имеет нужду в пище, одежде и т.д. Но превыше всего – это «единая на потребу» нужда нашей бессмертной души во спасении. Настоятельная наша забота должна состоять в том, как очистить свою душу, как соединить ее с Богом, как согласовать так, чтобы наша душа не погибла.
Спасение души – это не игра! Мы не можем играть вечной жизнью, потому что знаем прекрасно, что смертны, что мы гости, мы – странники, на земле мы в гостях. Придет день, и каждый из нас перестает гостить и отправиться домой. А домой – это значит, что душа вернется туда, откуда изошла.
«И дунул, - говорит Писание, - в ноздри мертвого тела Адама, и стал Адам душою живою». Живая сущность человека – душа – сотворена Богом дуновением, Его энергией, и она возвратиться туда, откуда изошла.
Поэтому, если мы не имеем Божественного утешения, то ощущаем пустоту в душе, так как душа не удовлетворяется ничем материальным, ибо все материальные вещи чужды ее природе. Но когда душа человека соединяется с Богом посредством молитвы и добродетельной жизни, тогда она веселится, тогда она ощущает уверенность, чувствуя в себе Бога.
Не следует к вопросу вечной жизни подходить легкомысленно, ведь если через какое-то время мы уйдем из жизни, то окажемся определенно и неизбежно перед лицом вечности. Мы не сможем посмотреть Господу прямо в глаза, мы опустим взгляд долу от стыда, потому что не творили волею Божию, и светлый хитон, данный нам во Святом Крещении, осквернили.
Может быть мы омыли его слезами, пролили слезы покаяния, изменили нашу жизнь, стали жить в чистоте? Нисколько. Как только хотим сказать, что стараемся что-то делать, так опять падаем в грязь!
Мы должны собрать все силы нашей души и размыслить: «Как быть? Что такое моя душа? Моя душа бессмертная, я могу в любой момент умереть, а что потом? А потом Суд. Какой приговор мне вынесет Бог на Суде? Во свет или во тьму? Или в Рай, или а ад? И все решиться во мгновение ока!»
Почему же мы так пренебрежительно ко всему относиться: грешим, не обращаем на это внимания, пренебрегая заповедями Божьими, не исправляем свою совесть, свою жизнь, хотя и знаем, что можем скоро умереть, а все что мы в этом мире созидаем: богатство, семья, дипломы, слава и почет – все исчезает?
Так что позаботимся о себе пока не настал этот час, пока мы не увидели бесов, окружающих наше ложе чтобы исторгнуть душу и ввергнуть нас в ад. Божие Ангелы, эти блаженные существа, помогают нам, стараются вырвать душу из рук бесов – вот какую любовь имеют к нам эти старшие братья и Ангел Хранитель, защитник нашей души!
Поэтому мы должны молить своего Ангела Хранителя, чтобы он помогал нам, защищал нас. Когда мы молимся, он тоже молится вместе с нами. Когда же грешим – он сидит и плачет. Мы не знаем что будет завтра и пока мы не ушли в иной мир, у нас еще есть право покаяться, есть возможность исправить составленное на нас обвинение, да и сделать свою жизнь светлой. Исправить себя сегодня, сейчас, пока мы дышим, пока ходим, пока не пришла смерть. Господь постоянно посещает нас, когда болезнью, когда скорбью, когда разными испытаниями. Христос стучится в дверь каждого человека и говорит: «Отвори Мне, благоволи Мне войти, Я сделаю тебя счастливым, сделаю тебя Своим наследником». А мы же крепко-накрепко затворяем все двери и не слышим спасительный призыв Христа. Так если перед нами открыто такое безграничное милосердие, тогда чего мы ждем? Надо скорее бежать в эти объятия и получить прощение! Диавол тянет нас назад, а Бог и Ангел Хранитель подталкивает вперед. Этому учат нас Евангелие и Святые отцы. А мы – кого слушаемся, за тем и идем. Не станем же этим пренебрегать, победим свое равнодушие, будем стараться,чтобы житейские попечения не поглотили нас.
Христос сказал ясно: «Едино же есть на потребу». Оставим наши житейские попечения и сосредоточимся на том, чтобы заботиться о душе, дабы она плод перед Богом. Смерть придет, предстанем перед ее черными вратами, а значит, всякий будет подвержен Суду.
Человек когда согрешает перед Богом, страдает и мучается, потому что у него есть душа, есть совесть, потому что он – дыхание Божие. А диавол не страдает, он торжествует. В ад отсылаются и люди которые к смерти приходят нераскаявшимися.
Святые отцы догматически изъяснили что как Рай, так и ад – это не материальные а духовные составляющие, соответствующие состоянию души, когда чистые видят Бога как Свет, а нечистые ощущают Его как огонь.
А потому, будучи православными христианами, давайте покаемся, прольем слезы, обратимся к Богу сегодня же, сейчас, потому что может статься что наш завтрашний день может быть скорбным. Обратим же сейчас наши сердца к Господу и скажем: "Отче, согреших на небо и пред Тобою и уже несмь достоин нарещися сын Твой, сотвори мя яко единаго от наемник Твоих" (Лк. 15: 18-19). И так станем одно со Христом. И тогда у диавола не будет уже никаких на нас прав. Это истина и никто не сможет противиться ей, это истина нашей Православной Церкви!
о реализме поэтических будней Олега Охапкина
Рукописи Олега Охапкина имеют одну удивительную особенность – в них нет черновиков. Меняется почерк: то стремительный с большим наклоном, то прямостоящий и убористый, то почти иероглифный, как в последние годы жизни. Но во все периоды он сплошным текстом покрывает страницу – набело. Отчасти это результат привычки переписывать свежее стихотворение, уничтожая черновик. Но, как очевидец, могу свидетельствовать, что и писалось без помарок. Создается полное ощущение письма под диктовку, без малейших намеков на позднейшую работу. У каждого стихотворения обязательно есть дата. По ним видно, с какой интенсивностью проходила внутренняя душевная работа. Принятые выражения: "поэтическое состояние", "поэтическая восхищенность души", к Олегу Охапкину отнести нельзя. Он никогда не выходил из поэтического состояния, менялся лишь градус напряжения, хотя в его жизни были не только дни без строчки, но и месяцы, а может быть и годы. В личном архиве не сохранилось стихов за периоды с 1984 по 1986 и с 1998 по 2000.
Поэзия как образ жизни! Не много подобных примеров можно вспомнить в мировой литературе. Поэзия как поток жизни! Лавина поэтической речи, которая особо мощным потоком изливалась в семидесятые годы, тому свидетельствует. В её огненной магме переплавлялось великое разнообразие сюжетов и впечатлений. Сто стихотворений (отобранных для этой книги из нескольких тысяч) и пять поэм оказались способными вместить весь Божий вертоград.
Говоря о поэтическом состоянии, я имею ввиду не вдохновение. Последнее не зависит от человека, оно есть крылья души, которые даёт Бог творцам в особенные мгновения для того, чтобы передать людям нечто важное. Поэтическое же состояние можно точнее описать, подобрав к нему антиномию, например – "плотское" состояние. В этой антиномии явно проявляется свободный выбор человека. Выбор поэзии как духовного пути в жизни, как пути служения, отсекает всякую возможность жизни по законам "мира сего". Этот выбор понятен и реалистичен. За ним не стоит ничего таинственного и сверхъестественного, если не считать, конечно, сверхъестественным само наличие души у человека. Олег Охапкин сделал свой выбор в шестнадцать лет, предпочтя поэзию всем остальным занятиям, чем обрёк себя на трудный путь преодоления земного тяготения.
С советских времён духовный путь трактуется у нас как путь культуры. Только в таком понимании духовности разрешено было остаться в системе культурных координат. И эта система породила уникальное явление "шестидесятников". Вспоминается строчка Вознесенского: "интеллигенция – не масса индеферентная, а совесть страны и честь". Они несли в своем творчестве идеалы свободы, справедливости, моральных ценностей, но без Бога! И в этом не было лукавого исполнения воли партии ради материальных благ (блага пришли сами, много позже), но был свободный выбор творческих личностей. Эти личности сегодня стоят у рычагов управления культурными процессами в стране, являются законодателями литературного и художественного вкуса.
Однако всего десятилетие спустя в активную культурную жизни включилось совершенно новое поколение. Можно назвать их для удобства "семидесятниками". Они в лице своих самых ярких представителей, к которым, несомненно, принадлежит и Олег Охапкин, заявили, что такое понимание духовного в культуре уничтожает его онтологическую суть. Противостояние началось с того, что культурные редакторы, к примеру "Молодого Ленинграда" вымарывали из их стихов слово душа, молитва, а слово "Бог" требовали писать с маленькой буквы. Это было условием публикации. По первости терпели, а потом ушли в подполье и создали "вторую культурную реальность", "литературный и художественный андеграунд", ушли в самиздат, где только и мог прозвучать голос автора и слова употреблялись в авторской орфографии. Очень важно сегодня отметить, что политических мотивов (за что все были преследуемы) там было меньше всего! Образно говоря, все противостояние состояло в том, чтобы слово "Бог" писалось с большой буквы. Поэтому к обвинениям в антисоветской пропаганде относились с пониманием (раз Советская власть против Бога, то я невольно против Советской власти). И вся эта битва шла именно на поле культуры.
Несмотря на то, что по нормам современной грамматики слово "Бог" пишется с большой буквы внутренний контекст остаётся неизменным. Происходит это, на мой взгляд, по той причине, что как современная Церковь (где процент образованного духовенства крайне мал), так и государство мало интересуются вопросами культуры. Она продолжает оставаться сферой третьеразрядной важности и поэтому в ней господствуют те, кто когда-то отвоевал себе место. Раньше в издательской иерархии существовало объединение "культура и спорт", сегодня – "культура и шоубизнес". В духе гуманизма шестидесятников вершится сегодня культурная политика. Более того, современные гуманисты жестче, чем их предшественники атеисты ведут борьбу с духовным, ибо не отличают в этой сфере подлинных явлений от симулякров.
Именно поэтому поэзия Олега Охапкина не вписывается и в новый канон. В его поэзии нет дешевой мистики (столь востребованной сегодня, особенно в киноиндустрии), допустимой с точки зрения интеллектуалов для низкого жанра. Если стихи конца 60-х и 70-х еще хвалят, так как они несут на себе отпечаток поиска общего для его поколения, то всё, что написано в 80-е выглядит тяжёлым и непонятным, ну а простота стиха, сформировавшаяся в 90-е годы, и вовсе воспринимается как деградация. В этой книге понемногу представлены стихи всех периодов, чтобы дать возможность читателю самому разобраться в этом явлении. Стихи раннего периода взяты из опубликованного. Большинство текстов, начиная с 80-х годов, публикуются впервые. В последние десять лет жизни (до 2008 года) две трети текстов в рукописях Олега Охапкина представляют собой яркий пример русского покаянного стиха. Традиция покаянного стиха продолжена им спонтанно. Она достаточно изучена специалистами по русскому фольклору, и практически не изучена в области профессиональной поэзии двадцатого века. В данном сборнике приведено всего несколько текстов из более чем сотни, и это тема отдельной книги.
Не расшифрованной оказалась не только поэтика Олега Охапкина, но и жизнь. Один из самых близких его друзей поэт Виктор Кривулин создал и самый устойчивый миф о нём, назвав его "поэтом между Афинами и Иерусалимом". Так называется вступительная статья, во многом очень точная, ко второму сборнику стихов, изданному Татьяной Горичевой в Париже в 1989 году. Эта эффектная метафора Виктора Кривулина, к сожалению, по сути, не верна. В противном случае под "Афинами" надо понимать не натуральное состояние "плотского человека" со всеми его противоречивыми желаниями, а положение вероотступника благочестивого гордеца Иуды-предателя. Думаю, что по свойственной Виктору Борисовичу игривой весёлости (что не исключает глубину и серьёзность в иных случаях), он не додумал эту мысль до конца. Поэтические тексты этого сборника очень жизненно, точно психологически отражают естественные сомнения христианина – такого человека, который тратит свою жизнь на преображения себя из существа "плотского" в существо "духовное" ("Большое дыхание", "В лабиринте", "Кто знал тебя предельное сомнение..." и многие другие). Если иметь веру в жизнь после жизни, то это деланье приобретает характер тяжёлой работы, которая роднит её с работой шахтёра, военного врача или священника. "Обязан быть мужчиной лирический поэт", писала Ахматова. Реализм духовно-поэтических будней поражает своей суровостью. Щемяще звучит строчка в одном из ранних стихотворений, обращённом к музе, проникнутая горькой иронией: "к другому разу я серьёзней буду, когда рецепт веселья раздобуду". Горькая ирония – едва ли не единственное средство, которым пользуется Олег Охапкин для разрядки напряжения силового поля своей поэзии. Таким образом, если и можно говорить о дуализме, то не сознания, а пребывания в дольнем и горнем мире одновременно. И он был там. В этом и заключается трагизм христианского пути в мире, а трагизм судьбы самого Олега Охапкина в том, что он шёл по этому пути всерьёз. Те же, кто пытаются трактовать иначе, неизбежно впадают в морализм, который всегда лицемерен.
Не без участия самого поэта сложилась и ещё одна мифологема его жизни. Он сам рассказал друзьям историю своего рождения, усвоенную им из семейного предания. Речь шла о предсказании отца Иоанна Кронштадского о том, что в годы лихолетья родится младенец ангельской красоты, который возвестит слово Божие впавшему в грех русскому народу. Его воспитательница (из-за болезни матери помогала бабушке растить двоих детей) Евдокия Ивановна Горшкова, была в кругу почитателей отца Иоанна, которых называли иоаннитами, но не радикального его крыла (радикалы "дорогого батюшку" поставили в центр своей духовной системы, отодвинув Христа). Она была человеком, который мог ориентироваться в реальности Церкви, находящейся в несвободном положении, разбиралась в старчестве. С нею Олег в детстве и отрочестве посещал разные монастыри, где еще оставались старцы. Таким образом, это была реалистично мыслящая христианка и о предназначении своего ангельски прекрасного воспитанника из бедной семьи высказывалась предположительно и благоговейно. Вот эта-та благоговейная интонация, которая так чужда людям вне Церкви, при сюжетном пересказе этой истории и была утрачена. Впервые в письменном виде она была изложена Д.Даром в статье 1978 года "Ленинград. Судьба. Поэт", как раз без этой интонации. В последствии пересказанная на разный лад она приобрела сказочный, мифологический характер.
Дальше пошла цепная реакция. В таком виде она уже годилась в качестве главного аргумента, объясняющего побег гениального мальчика из Церкви, которая подавляет личную свободу человека – "из Иерусалима в Афины", или от своего призвания (по мысли С.Стратановского). Охапкин в 70-е годы в период наибольшей своей социальной активности выглядел плейбоем (по свидетельству Ю.Кублановского), франтом, и это говорит о том, что он, конечно, включился в игру. Тому подтверждение и ряд фривольных текстов-обращений к друзьям охотно цитируемых в антологии Константина Кузьминского "У голубой лагуны". В данном сборнике их нет. Не из желания умолчать о разных сторонах личности, но из соображений эстетических. Олег Охапкин был красивым человеком не только внешне, но и внутренне. И, стремясь сказать правду о нём, мы оставили лучшее. На наш взгляд приведённые тексты разнообразны по интонации и сюжету и не нуждаются в "оживлении" впечатления за счёт трансгрессивных свойств текстов иного рода.
Сто приведённых стихотворений можно назвать программными. Они вполне обнаруживают основы его мировоззрения, демонстрируют суть его поэтики. В ней ключевыми понятиями являются "необратимость" и "непоправимость". Этому есть концептуальное объяснение самого автора, и сводится к неповторимости всякого мгновения жизни. Вот комментарий автора ко второй книге стихов "Возвращение мест" 1972 года (она не увидела свет отдельным изданием). Приводится здесь впервые:
"В основу композиции книги легла хронологическая последовательность. Таким же образом была составлена и первая моя книга "Ночное дыхание". Нумерация разделов обеих книг соответствует моему замыслу. В такой последовательности я нахожу особый смысл. Дискретная композиция позволяет группировать стихотворения не только по времени их написания, но и по внутренним между ними связям и не мешает сквозному развитию всей книги в целом. Нарушение данной мною последовательности привело бы к искажению идеи, положенной в основании моих книг. Эта идея сводится к необратимости наших переживаний, и поэтому каждое стихотворение должно помнить то мгновение, из которого оно вышло, ибо не возможно ему отыскать своего места вне времени, которому оно принадлежало. Иначе при возвращении на место нашей жизни мы не найдем ничего, что говорило бы о ней в той отдаленности, где все уже непоправимо".
В тот период он дружил и имел тесное общение с выдающимся учёным, астрофизиком Николаем Александровичем Козыревым, который был старше его на тридцать лет. В общении они со всей очевидностью обнаружили, что природа научного и художественного творчества одна и та же. Это означает, что научная идея может быть отражена не только в виде формул, но и в виде художественных образов. Одна из главных оригинальных идей Козырева сводилась к доказательству того, что время есть энергия. Эта мысль поразила молодого поэта и в течение почти двадцати лет глубоко переживалась. В размышлении на эту тему написан не один десяток стихотворений. В данном сборнике на эту идею точно откликаются два стихотворения: "Возврат к деревьям" и "Сон в лесу", хотя косвенно она развивается и в других стихах.
Размышление об устроении мироздания роднит его с Гёте, который тем же путём от постижения устройства мира видимого пришёл к вопросу об устроении мира невидимого. Какова цена за знание, в чём состоит ответственность исследователя – поэта или учёного? Насколько всё бывает необратимо в мире духовном? Это вторая ключевая тема его философско-поэтического творчества. Казалось бы Гёте, но более пришедшие за ним немецкие поэты романтики дали исчерпывающие ответы на эти вопросы. Но оказалось, что именно опыт православия позволяет определить точную взаимосвязь, между чувственным познанием непоправимости мгновения, поступка и его духовной необратимостью (конечно в смысле неизбежного поворота судьбы, но ни Божьего милосердия). "Грех есть смерть, а сила греха – закон", говорит апостол Павел.
По накалу покаянного чувства мы можем пространственно ощутить величину разрыва. Это пространство различно в стихах Олега Охапкина. То оно обозначено глухой заброшенностью, как в стихотворении "Тяжёлые крылья", то простирается до "Необъятной тьмы и печали..", а то сужается до чёрного проёма окна ("Сошествие во ад"). Лишь одно остаётся неизменным время, которое способно сжать годы до ключевого мгновенья, в котором человек совершает свой выбор. Этот выбор необратим. Именно эта необратимость обнаружена поэтом в реалиях жизни. Она есть альфа и омега начало познания Бога и конец воли человека. За этой чертой душа беззащитна перед силой Творца. Эти состояния не раз переживались Олегом Охапкиным, и он скрупулёзно описал их в приводимых здесь текстах. Для него необыкновенно важно было, что в момент переживания за окном была именно рябина, а не берёза – как важно свидетелю припомнить все детали происходящего. Он был горячим и восторженным свидетелем своих встреч с Богом, о которых не смел молчать.
Сложны ли тексты Олега Охапкина или просты? По форме в большинстве своём просты, по содержанию в той же степени – сложны. И в этом заключается мастерство: о сложном говорить просто, притчево, полупрозрачно; о простом ассоциативно-широко и ярко. Этот проверенный драматургический ход восходит к канонам классицизма. В этом смысле стихи Охапкина совершенно классичны. Однако язык его поэзии не ограничивается литературными нормами. Он вибрирует в большом диапазоне от нормативов церковно-славянского языка (которым он свободно владел с юности), до просторечных выражений. Не надо объяснять, что всякий живой поэт делает это не ради оригинальности, но лишь в соответствии со своим ощущением языка, на котором должно передать новые смыслы. Творчество Олега Охапкина, в этом отношении, бесценный материал для лингвистических исследований.
В российском культурном пространстве сегодня востребованной является так называемая филологическая поэзия, вставшая под новые знамена структурализма. И в связи с этим не востребованным и не осмысленным остается экзистенциальный опыт целого поколения, к которому принадлежал Олег Охапкин. Данная книга – живой свидетель этого опыта, благодаря которому, ценой невероятных творческих и духовных усилий была восстановлена генетическая связь в русской культуре. Это особенно важно в связи с тем, что русская эмиграция сохраняла традицию, но не имела возможность ее развивать, а те, кто остался – встроились в новый ритм и почти всё потеряли. Поколение "семидесятников" сформировало параллельную культурную действительность, в которой, по нашему глубокому убеждению была восстановлена преемственность, а значит и заложено основание для нового художественного опыта.